02.09.2014

Мне.

Лёша Самолётова
Еще раз спасибо за Шедевры

Ты же знаешь на двести процентов, что можно, а что нельзя.
Но летишь к каждым грабелькам в точности как к родным.
Ошибаться - твой верный конёк, твой талант и твоя стезя.
Ты дальнейший свой шаг представляешь, скажи, каким?

У тебя алгоритмы похожи всегда, словно близнецы.
Полюбить - так того, кто три года уже женат,
или где-то живёт за сто тысяч шагов - не свести концы,
или просто не любит в ответ.
Шах тебе и мат.

Рассмотреть - так добро, где не вычерпать ковшиком яд и желчь,
или верить рассказам о верности неземной,
засыпая с ножом под лопаткой - не выдохнуть и не лечь -
только думать о том, как разделаться с тишиной.

Выбирать - так не то, к чему сердце/печенка/душа лежит,
то что было кому-то другому бы в самый раз,
а потом захлебнуться, увязнуть, исчезнуть в болоте лжи,
повторяя, что всё хорошо.
Просто высший класс.

Обижать - так таких, кто всё вытерпит, вынесет и простит,
чтобы сдержанно бросить "пока" и уйти туда,
где ночами играет холодный, пустой, одинокий бит
и восставшая память подёрнута коркой льда.

Ты же знаешь на двести процентов, что будет, когда и как.
Так что выключи свет и мозги. Вылей в чашку ром.
Подними уже над головой [да повыше] свой белый флаг
и прими всё как данность.
За грабельки - поделом.

Снова Лёша Самолётова! Потрясающие произведения у нее.

Посмотри на неё.
Ей идет восемнадцатый год.
Она носит смешные ботинки и учит латынь
на отрезке от старых до новых бессонных суббот.
Если что-то ей в голову стукнет, положь да вынь.

Ей за двадцать - каре, маникюр и в полоску пиджак.
У нее на лице котировки и индексный рост.
Ты в её голове - инородное тело, чужак.
Ты всё строишь гнездо, а ей хочется на East Coast.

У нее юбилей. Подари тридцать роз и ключи
от машины в сто сорок, пускай, лошадиных сил.
Потому что вчера ее лечащие врачи
обещали тебе, что родится здоровый сын.

Ей немного за сорок. Она возглавляет отдел.
Сын играет в футбол, ну а дочка пошла в первый класс.
Ты когда-то давно и мечтать о таком бы не смел.
А она называет тебя "мой хороший" сейчас.

Юбилей. Пятьдесят алых роз и ключи от дверей
в новый дом. Ты за шумным столом произносишь ей тост.
Сын в Сорбонне, а дочь день назад поступила в Йель.
А еще этим летом вы едете на East Coast.

Шестьдесят. У нее много лет симпатичный завод.
По утрам она носит тебе сладкий кофе в постель.
У детей свои дети, у вас несуразный кот.
Он то точно не съедет от вас ни в Сорбонну, ни в Йель.

Она просит тебя этот возраст вслух не называть.
Не стареют ни Вэнди, ни Пэн, ни смешная Динь-Динь
из затейливых сказок, что внуки так любят читать.

Посмотри на неё.
Как в семнадцать. Положь, да вынь.

Леша Самолётова. Спасибо за этот стих!

мы сидим, свесив ноги, над парой-другой этажей, над арктическим небом и клином больших облаков. мы гадаем на северном ветре, и сто чертежей, бизнес-планов и схем погружаются в пыль чердаков. она вертит в руках сигарету и смотрит вперед:

- а поехали в горы, пока не совсем холода? отряхнись, на тебе невозможный рутины налёт.

я киваю, и это ни "нет", ни "наверно", ни "да". уголок ее губ неизменно топорщится вверх. она давит на газ, я на тормоз, и стрелка дрожит, и играет волной на манжетах коричневый мех. на шестом обороте за окнами лишь миражи.

- и сдалось тебе это течение. брось. уплывай. кто не пробует - лишь существует. никак не живет.

и она по карнизу сдвигается на самый край. и мне кажется, мы разной крови и разных пород. она думает, каждый сентябрь - второй новый год, превосходный рубеж, чтобы выбросить хлам и с нуля начинать свою жизнь. она искренне верит и ждет, что под шорох листвы ступит точно на бал с корабля.

- и чего тебе эта надежность, солидный пиджак? у тебя же все детство прошло за страницами книг. отложи каблуки, босиком сделай крохотный шаг...
- шаг к чему? - я ее прерываю, и гаснет ночник из рассыпанных звезд - не то бисер, не то карамель, запеченная меж облаков и исхоженных крыш.
- ну и где твои Скарлетт, Ассоль, Лиззи Беннетт и Бель? ничего не сбылось. вот реальная жизнь. ты не спишь.

она видит во всем тайный знак, ищет смысл и суть. придает слишком много значенья любой ерунде. она помнит цвета, помнит запах, и память как ртуть - то дробится на части, то цельна в своей густоте.
- собирай чемоданы. сбежим. ты же хочешь дышать? ты же хочешь свободы? отчаянной, дикой весны?
- замолчи, - я смотрю ей в глаза и шепчу: - пора спать.

отражение меркнет. нам снятся единые сны.